Сумасшедшее сафари - Страница 32

К оглавлению

– Ты – ленивая, сонная кошка! На самом деле торопимся.

– Куда? – не поняла Сандра.

– На ужин.

– На какой еще ужин? Если ты голоден, я поджарю тебе мяса! Через полчаса…

– Ты давно была в ресторане.

– Мм… – неопределенно среагировала Сандра.

– Это давно или недавно?

– Никогда, – смутилась она.

– Миледи, разрешите пригласить вас в лучший ресторан Бостона. – Рой поцеловал ее в губы и, приподнявшись на локте, огляделся в поисках одежды.

– А какой у нас лучший ресторан?

– А ты не знаешь?

– Нет.

– Я тоже нет. Поищем по справочнику что-нибудь романтичное.

– Ура! Ради этого я даже встану. Только не нужно роскошных апартаментов, мне нечего надеть.

– Это мы поправим позже…

– Хм… Я всегда свысока относилась к женщинам, которые позволяют мужчинам себя одевать.

– Предпочитаешь быть раздетой? – хитро прищурился Рой.

Сандра фыркнула – больше от смущения, чем от недовольства. Процесс выбора ресторана оказался вполне увлекательным. Рой звонил по всем телефонам подряд и подробно расспрашивал об особенностях интерьера и кухни. Посовещавшись, решили ехать в «Южный мыс» – маленький ресторанчик, отделанный под кают-компанию. Небольшое помещение с закругленными стенами было обшито темным деревом, столики были привинчены к стенам и отделены друг от друга стилизованными мелкими сетями.

– Это не кают-компания. Это трюм, – констатировала Сандра. Она ожидала, что будет посветлее.

– Пойдем отсюда?

– Нет, будем наслаждаться романтикой морских путешествий эпохи великих географических открытий.

– Как скажешь, дорогая.

Ужин все-таки получился потрясающим. Видимо, море здесь не просто коммерчески эксплуатировали, а еще и любили. По-крайней мере, такие морские салаты и рыбу можно приготовить только с полной вовлеченностью в процесс готовки.

– Вот и еще одна запись в нашем дневнике путешествий. – Сандра улыбнулась Рою.

– Но я хотел бы выпить не за это. – Рой приподнял бокал с вином. – Я хотел бы выпить за наш дом.

Сандра вскинула брови.

– Что значит – за наш дом? – Ей внезапно стало страшно. В животе похолодело.

– Я прошу тебя поехать со мной в Нью-Йорк.

Сандра молчала, оглушенная этими словами.

Только бы не разреветься. А это очень сложно, когда вот так – р-раз! – и судьба преподносит тебе в подарок чудо, о котором ты умолял, но которое настолько велико, что твое сознание едва может его вместить. Свершилось. Рой и вправду ее любит. Хочет жить с ней. Новая жизнь – у ваших ног, мадемуазель! Вуаля! И именно сейчас нужно решить, что будет дальше.

Рой не мог скрыть беспокойства, затянувшаяся пауза тяготила его.

– Не отвечай сразу. Решать тебе. Можем оставить все по-прежнему, встречаться по выходным… Или снять тебе отдельное жилье в Нью-Йорке. Если ты сейчас не готова…

– Я готова, – тихо проговорила Сандра. – Я поеду. Поеду к тебе.

Наверное, то же самое ощущает человек, впервые прыгающий с тарзанки. Он не знает, как это будет, и потому страшно. Адреналиновый всплеск в крови, смесь страха и эйфории, никакой уверенности, только надежда, что все будет хорошо, и чувство настоящего полета.

Кое-кто уверяет, что особенно пугает полет, который длится дольше, чем ожидаешь.

Чувство стремительного полета вниз, от которого замирает сердце, леденеет спина и расширяются зрачки, для Сандры не затянулось. Рой выхватил ее из омута эмоций за руку в прямом смысле слова – прижался губами к ладони, словно вдыхая через нее в Сандру силу и любовь.

– Спасибо, – прошептал он.

– За что? – удивилась Сандра, так и не сумевшая сдержать слез.

– За то, что ты есть. За то, что ты именно такая. И за доверие. Потому что любовь – это доверие.

– И еще кое-что.

– О чем ты?

Сандра подмигнула:

– Дома покажу…

7

Они жили долго и счастливо. И умерли в один день. Поздним летом. Или ранней осенью, когда желтые листья еще редки, и только вода в прудах холодная. В общем, совсем скоро.

Эми сидела в гостиной и пила разбавленный виски. Это было ее обычное развлечение в последние дни. Как ни странно, но алкоголь не оказывал на хрупкий женский организм существенного влияния. Сознание мутнело, но только слегка. Походка, движения оставались четкими. Прислуга переговаривалась только на кухне, и то за закрытой дверью.

Отец Эми, Джефферсон Бланкей, был председателем совета директоров табачного холдинга. Он не курил, в свои пятьдесят два был полон энергии и честолюбивых замыслов, а потому большую часть суток проводил в офисе «Бланкей и Хенсри». С тех пор как умерла мать Эми, пребывание дома утратило для него смысл. Дочь была болезненным напоминанием о страшной утрате, и Джефферсон, хотя по-прежнему любил и баловал Эми, старался делать это несколько… на расстоянии.

Возвращаясь в свой особняк после десятичасового рабочего дня, он решительно не замечал химических экспериментов дочери, которые она самозабвенно ставила над собой.

Зато он замечал, что Эми больше не впадает в истерику, не плачет без видимой на то причины и не тиранит горничную. И пребывал в твердой уверенности, что психотерапия доктора Макензи прошла успешно.

В каком-то смысле отец Эми был прав. Юная особа вышла из той формы депрессии, в которую погрузилась после смерти матери. Мысли о самоубийстве, ставшие почти что привычной игрушкой сознания, испарились сами собой. И вправду, о каком самоубийстве может идти речь, если человек обрел цель в жизни?

Сафари перевернуло жизнь Эми. Она впервые четко знала, чего хочет.

Она хотела доктора Роя Макензи.

Рой помог ей в самый трудный период жизни. Он показал, что такое настоящая жизнь, настоящая не своей роскошью и изысканностью, а чувствами и отношениями, которые эту жизнь заполняют. Рой сделал Эми увереннее и спокойнее. Рой помогал решать все ее проблемы. Рой стал ей дорогим другом. Он был ее ангелом-хранителем. Он был ее кумиром, богом, самым лучшим из мужчин…